Сообщение Джулия Кори » 14 окт 2015, 17:31
Было холодно. Приглушённые звуки терялись в, окружающей меня, тьме и шуме дождя. Я не помнила, как выбралась из воды, но уже понимала, что у меня нет сил, чтобы ползти дальше…
Всё… конец… амба… и это не смотря на то, что я была так близка к спасению….
Перед глазами вновь потемнело. Где-то совсем рядом слышался рёв проезжающих мимо машин. О-о, если бы я только могла подползти туда… чуть выше, куда ещё попадает тусклый свет фонарей…
Шли минуты, пальцы сводило от холода, рука, словно чужая, скользила по мокрой глине, вот только уцепиться было не за что.
Онемение прошло, и плечо вновь начало пульсировать от жуткой боли. Время от времени что-то липкое скатывалось по груди, пропитывая одежду. Чувствуя пронизывающий тело холод, я начала всерьёз задумываться о том, чтоб использовать оставшуюся во мне крупицу магии, чтобы разогнать застывающую в жилах кровь. Глупо, наверное. Такое усилие, наверняка, убило бы меня.
Мысли постоянно путались. Я то и дело ловила себя на том, что пытаюсь навести хоть какой-то порядок в своей голове. Наверное, я периодически отключалась, поскольку в очередной раз, придя в сознание, услышала злой насмешливый голос, который мне был очень хорошо знаком.
– Надо же, выбралась! – сказал он. – Вот уж никогда бы не подумал, что ей это удастся. Впрочем, ты вернула мне мой брелок, а за это спасибо.
Я услышала звук шагов, хруст гравия, и уже, поднимая голову, ощутила, как что-то холодное коснулось руки, и я увидела пульсирующий свет кристалла. Цепочку с крестом немедленно сорвали с моей шеи.
– Знаешь, не в моих правилах бить женщин, – продолжал говорить тот, чьего лица я увидеть была не в состоянии. – Правда, ты такая заноза, ради кого этим правилом всё же можно пренебречь.
И он ударил меня ногой в живот. Дыхание пресеклось. Ещё один удар кулаком в область лопатки почти у самой шеи.
– Прощай! – он качнул крестом и исчез.
Я застонала. Боль не позволяла глубоко вздохнуть.
Вновь звук шагов, хруст гравия. Вернулся? В голове пронеслась мысль: «Чего он ещё ждёт?» По всей вероятности, caup de grace откладывается. В следующую секунду послышалась ругань, до боли знакомый русский мат. Я усмехнулась и тут же застонала, поскольку насмешка болью отдалась в треснутом ребре. В глазах вновь потемнело, и я потеряла сознание…
Кажется, после целой вечности ожидания что-то стало проясняться, но видения больше похожие на кошмар всё ещё маячили перед моими глазами.
Глубоко вдохнув, я сделала неуверенную попытку пошевелить пальцами на ногах. Успешно. Ноги я чувствовала, хотя, если судить по количеству обматывающих меня бинтов, то можно было предположить, что я похожа на египетскую мумию.
Перед глазами всё резко качнулось. Я сглотнула и зажмурилась. Моргнула. Не помогло: стены комнаты и дальше продолжали раскачиваться перед глазами. Только после третьей или даже четвёртой попытки наступило некоторое облегчение.
Чёрт побери, где я?
В воздухе витали больничные запахи. Я вздохнула. Туман окутывающей меня полудрёмы начал понемногу рассеиваться, и я кое-что припомнила. Перед глазами встал туманный облик низенького мужчины в белом халате, склонившегося над кроватью со шприцем в руке, медсёстры, инъекции, инъекции, инъекции… Я стала усиленно думать об этом, но затуманенный мозг отказывался работать, и я вновь устало закрыла глаза.
Спустя несколько минут в палату заглянула санитарка. Но смутное чувство подсказывало мне, что покамест лучше не показывать того, что я пришла в сознание. Так я и поступила, сделав вид, что мирно похрапываю. Дверь тихо закрылась.
За это время я смутно вспомнила, что меня избили, причём довольно жестоко, если судить по состоянию, в котором я ещё недавно пребывала.
Я вздохнула. Да, всё так.
На мгновение перед глазами встало лицо бритоголового верзилы. Он что-то говорил мне, держа за плечо. Потом вбросил вперёд руку, и я ощутила, как что-то вонзилось в живот… Нож?.. Возможно… Я почувствовала, что оседаю. Хотела закричать, но из пересохшего горла вырвался лишь какой-то свист. Упала. Я уже не могла думать, но на какое-то мгновение оставалась в сознании. Мозг словно в огне. Это длилось недолго. Сознание затопила боль, и я провалилась во тьму…
Я глубоко вздохнула и попыталась сесть. В глазах помутилось, но боли я не чувствовала. На языке стоял мерзкий сладковатый привкус.
Я сглотнула. Похоже, меня длительное время пичкали наркотиками, отсюда и слабость.
Головокружение прошло довольно быстро. Я встала и сделала шаг. Если верить своим ощущениям, то уйти отсюда я могу в любую минуту.
Я вернулась и легла на постель, ощущая озноб и слабость. В коридоре вновь слышались чьи-то шаги. Спустя минуту, в палату заглянула заспанная санитарка, эдакая жирная матрона с обвисающими складами у подбородка. Увидев, что я не сплю, она уточнила, как я себя чувствую, хотя ей определённо до этого не было никакого дела, и, услышав, что всё в норме, зевая, удалилась.
Я откинулась на подушку и задумалась. Совершенно очевидно, что нужно было убираться из этой больницы. Слишком уж мне не нравилось пребывание в ней.
Я села и стала распутывать опутывавшие меня бинты. Всё нормально. Под ними всё давно зажило: похоже, что их давно нужно было снять. Потом склонилась и заглянула в прикроватную тумбочку.
Вещей не было, а ценности искать было бесполезно. Ясно было, что, если при поступлении в больницу в моих карманах было хоть что-то мало-мальски ценное, то это уже давным-давно изъяли и вряд ли вернут.
Я вздохнула и задумалась. Вполне естественный скептицизм в отношении чистоты человеческих намерений прочно укоренился в моём мозгу. Впрочем, сейчас единственной моей мыслью было убраться из больнички подобру-поздорову, пока ещё не увязла в сетях наших сверх меры «заботливых» врачей. Следует всегда учитывать, что, если лечение затягивается, а оплачивать его нечем, то лечить тебя будут просроченными медикаментами, а то и вообще теми, что по каким-то причинам сняты с производства. (Для наших больниц такое совсем не редкость).
Шли минуты. Головокружение постепенно прошло, но почему-то я не могла выкинуть из головы мысль, что всё это время задыхалась в наркотическом дурмане, и кололи меня, если судить по ощущениям, без особой на то необходимости.
Оставался вопрос: почему?
Я чуть не рассмеялась своей глупости. По всей вероятности, что с момента, как меня привезли в больницу, лечение кто-то оплачивает. Вот только кто именно? И вопрос этот был отнюдь не риторическим. Какое-то чувство подсказывало, что я обязательно должна узнать, кто за этим стоит.
Я буквально взмокла, пытаясь вспомнить своих родственников, но, увы…
Тогда может быть друзья?
Я напряглась. Нет. Друзей своих я тоже не помнила, хотя на мгновение перед глазами встал образ черноволосого мужчины с лёгкой проседью на висках. И всё. Ни имени, ни фамилии, ничего… только образ и уверенность, что ему вряд ли кто-то сообщит.
Какой напрашивается вывод? Враги?
Перед глазами пронеслась целая вереница лиц, и ни одно из них не вызвало добрых чувств. Какие-то жуткие образы… Проклятие! Я никак не могла восстановить картину во всей полноте. Однако враги у меня были, уж это точно!
И тут перед глазами встала тёмная улица. Я куда-то шла по ней. А куда? Зачем?.. Кажется кто-то до этого сильно избил меня... Я попыталась вспомнить кто, но здесь был полный провал.
Я…
От напряжения на лбу выступили капельки пота.
Я не знала, кто я такая. Получается, здесь и думать больше не о чем. Однако с уходом из больницы придётся не медлить, ведь если платят враги, то врачам лучше не знать, что у меня основательные пробелы в памяти.
Тошнота, наконец, прошла, и я попыталась встать. Выглянув в окно, я убедилась, что, не смотря на темноту, на небе уже забрезжили предрассветные сумерки. Палата находилась на третьем этаже. Рано ещё. Придётся подождать.
Я вернулась и легла на постель. Меня вновь начало знобить. Во рту чувствовался сладковатый привкус. Я вздохнула и укрыла ноги простынёй: в коридоре уже слышались чьи-то шаги.
Ты вырос, принц. И как суров
твой взор отныне!
Ты осознал, что смерть и кровь -
цена гордыни.
И струнам больше не звенеть,
и голос сорван...
Не знаю уж, к добру ли, нет -
ты вырос, Корвин!